Вроде бы Анчаров
Ни к чему,
ни к чему,
ни к чему полуночные бденья
И мечты, что проснешься
в каком-нибудь веке другом.
Время?
Время дано.
Это не подлежит обсужденью.
Подлежишь обсуждению ты,
разместившийся в нем.
Ты не верь,
что грядущее вскрикнет,
всплеснувши руками:
«Вон какой тогда жил,
да, бедняга, от века зачах».
Нету легких времен.
И в людскую врезается память
Только тот,
кто пронес эту тяжесть
на смертных плечах.
Мне молчать надоело.
Проходят тяжелые числа,
Страх тюрьмы и ошибок
И скрытая тайна причин...
Перепутано — все.
Все слова получили сто смыслов.
Только смысл существа
остается, как прежде,
один.
Вот такими словами
начать бы хорошую повесть,—
Из тоски отупенья
в широкую жизнь переход...
Да! Мы в Бога не верим,
но полностью веруем в совесть,
В ту, что раньше Христа родилась
и не с нами умрет.
Если мелкие люди
ползут на поверхность
и давят,
Если шабаш из мелких страстей
называется страсть,
Лучше встать и сказать,
даже если тебя обезглавят,
Лучше пасть самому,—
чем душе твоей в мизерность впасть.
Я не знаю,
что надо творить
для спасения века,
Не хочу оправданий,
снисхожденья к себе —
не прошу...
Чтобы жить и любить,
быть простым,
но простым человеком —
Я иду на тяжелый,
бессмысленный риск —
и пишу.
Ни к чему,
ни к чему,
ни к чему полуночные бденья
И мечты, что проснешься
в каком-нибудь веке другом.
Время?
Время дано.
Это не подлежит обсужденью.
Подлежишь обсуждению ты,
разместившийся в нем.
Ты не верь,
что грядущее вскрикнет,
всплеснувши руками:
«Вон какой тогда жил,
да, бедняга, от века зачах».
Нету легких времен.
И в людскую врезается память
Только тот,
кто пронес эту тяжесть
на смертных плечах.
Мне молчать надоело.
Проходят тяжелые числа,
Страх тюрьмы и ошибок
И скрытая тайна причин...
Перепутано — все.
Все слова получили сто смыслов.
Только смысл существа
остается, как прежде,
один.
Вот такими словами
начать бы хорошую повесть,—
Из тоски отупенья
в широкую жизнь переход...
Да! Мы в Бога не верим,
но полностью веруем в совесть,
В ту, что раньше Христа родилась
и не с нами умрет.
Если мелкие люди
ползут на поверхность
и давят,
Если шабаш из мелких страстей
называется страсть,
Лучше встать и сказать,
даже если тебя обезглавят,
Лучше пасть самому,—
чем душе твоей в мизерность впасть.
Я не знаю,
что надо творить
для спасения века,
Не хочу оправданий,
снисхожденья к себе —
не прошу...
Чтобы жить и любить,
быть простым,
но простым человеком —
Я иду на тяжелый,
бессмысленный риск —
и пишу.
Вся наша жизнь - короткое мгновенье
И для истории земли, она лишь миг,
Как птицы жалобный, протяжный крик
Уносит вечер наши огорченья.
Что ценно в жизни нашей? И зачем?
Пытаемся найти святое счастье?
Идем куда-то в мглу, через ненастье
Чтоб холод темноты согреть теплом свечей.
И как бы не был век наш скоротечен
Любви не избежать нам никогда
Она порой и радость и беда
И часто срок ее недолговечен.
Убить любовь так просто и легко
И даже чувства путь сильней огня пылали,
От зависти пусть люди замирали
В один момент уйти все может далеко.
Причины этому сыскать несложно
Однажды ты проснешься, а с тобой
Спит человек совсем тебе чужой,
А ведь была любовь, нет это невозможно.
Как разгадать сложнейший ребус жизни
В пыли бесчестия найти свою любовь
Чтоб не пришлось на старости жалеть, что вновь
Ошиблись вы, что так судьба капризна.
Что не дала вам искренней любви,
Что затуманила глаза соблазном,
Который вдруг не стал любовью распрекрасной
На долгие года, но а тому причиной ВЫ!
И для истории земли, она лишь миг,
Как птицы жалобный, протяжный крик
Уносит вечер наши огорченья.
Что ценно в жизни нашей? И зачем?
Пытаемся найти святое счастье?
Идем куда-то в мглу, через ненастье
Чтоб холод темноты согреть теплом свечей.
И как бы не был век наш скоротечен
Любви не избежать нам никогда
Она порой и радость и беда
И часто срок ее недолговечен.
Убить любовь так просто и легко
И даже чувства путь сильней огня пылали,
От зависти пусть люди замирали
В один момент уйти все может далеко.
Причины этому сыскать несложно
Однажды ты проснешься, а с тобой
Спит человек совсем тебе чужой,
А ведь была любовь, нет это невозможно.
Как разгадать сложнейший ребус жизни
В пыли бесчестия найти свою любовь
Чтоб не пришлось на старости жалеть, что вновь
Ошиблись вы, что так судьба капризна.
Что не дала вам искренней любви,
Что затуманила глаза соблазном,
Который вдруг не стал любовью распрекрасной
На долгие года, но а тому причиной ВЫ!
Среди любовью слывшего
сплетенья рук и бед
ты от меня не слышала,
любима или нет.
Не спрашивай об истине.
Пусть буду я в долгу -
я не могу быть искренним,
и лгать я не могу.
Но не гляди тоскующе
и верь своей звезде -
хорошую такую же
я не встречал нигде.
Всё так,
но силы мало ведь,
чтоб жить,
взахлёб любя,
ну, а тебя обманывать -
обманывать себя;
и заменять в наивности
вовек не научусь
я чувства без взаимности
взаимностью без чувств...
Хочу я память вытеснить
и думать о своём,
но всё же тянет видеться
и быть с тобой вдвоём.
Когда всё это кончится?!
Я мучаюсь опять -
и брать любовь не хочется,
и страшно потерять.
Е. Евтушенко
сплетенья рук и бед
ты от меня не слышала,
любима или нет.
Не спрашивай об истине.
Пусть буду я в долгу -
я не могу быть искренним,
и лгать я не могу.
Но не гляди тоскующе
и верь своей звезде -
хорошую такую же
я не встречал нигде.
Всё так,
но силы мало ведь,
чтоб жить,
взахлёб любя,
ну, а тебя обманывать -
обманывать себя;
и заменять в наивности
вовек не научусь
я чувства без взаимности
взаимностью без чувств...
Хочу я память вытеснить
и думать о своём,
но всё же тянет видеться
и быть с тобой вдвоём.
Когда всё это кончится?!
Я мучаюсь опять -
и брать любовь не хочется,
и страшно потерять.
Е. Евтушенко
Обажаю это стихотворение. Спасибо за него.
БЕЛЫЙ ФЛАГ
За спором - спор.
За ссорой - снова ссора.
Не сосчитать
Атак и контратак...
Тогда Любовь
Пошла парламентером -
Над нею белый
Заметался флаг.
Полотнище, конечно,
Не защита.
Но шла Любовь
Не опуская глаз
И, безоружная,
Была добита...
Зато из праха
Гордость поднялась.
За спором - спор.
За ссорой - снова ссора.
Не сосчитать
Атак и контратак...
Тогда Любовь
Пошла парламентером -
Над нею белый
Заметался флаг.
Полотнище, конечно,
Не защита.
Но шла Любовь
Не опуская глаз
И, безоружная,
Была добита...
Зато из праха
Гордость поднялась.
Недостойно сражаться с тобою,
Так любимым когда-то —
Пойми!..
Я сдаюсь,
Отступаю без боя.
Мы должны
Оставаться людьми.
Пусть, доверив тебе свою душу,
Я попала в большую беду.
Кодекс чести
И здесь не нарушу —
Лишь себя упрекая,
Уйду...
Так любимым когда-то —
Пойми!..
Я сдаюсь,
Отступаю без боя.
Мы должны
Оставаться людьми.
Пусть, доверив тебе свою душу,
Я попала в большую беду.
Кодекс чести
И здесь не нарушу —
Лишь себя упрекая,
Уйду...
Полжизни мы теряем из-за спешки.
Спеша, не замечаем мы подчас
Ни лужицы на шляпке сыроежки,
Ни боли в глубине любимых глаз...
И лишь, как говорится, на закате,
Средь суеты, в плену успеха, вдруг,
Тебя безжалостно за горло схватит
Холодными ручищами испуг:
Жил на бегу, за призраком в погоне,
В сетях забот и неотложных дел...
А может главное - и проворонил...
А может главное - и проглядел...
Спеша, не замечаем мы подчас
Ни лужицы на шляпке сыроежки,
Ни боли в глубине любимых глаз...
И лишь, как говорится, на закате,
Средь суеты, в плену успеха, вдруг,
Тебя безжалостно за горло схватит
Холодными ручищами испуг:
Жил на бегу, за призраком в погоне,
В сетях забот и неотложных дел...
А может главное - и проворонил...
А может главное - и проглядел...
Жестокость равнодушия - она
Страшнее, чем бетонная стена.
В кровь об нее мы расшибаем лбы -
Она не слышит попросту мольбы.
Стена из равнодушия - она
Не виновата в том, что холодна....
Страшнее, чем бетонная стена.
В кровь об нее мы расшибаем лбы -
Она не слышит попросту мольбы.
Стена из равнодушия - она
Не виновата в том, что холодна....
Помани меня....
Я останусь с тобой до рассвета.....
Помани меня......
Вместе выдумаем любовь.....
С первым взмахом ресниц
Светом звезд осыпается лето....
Тихим эхом дождя....
Эхом снов и несказанных слов......
Помани меня.....
Мы останемся в облаке сонном....
Позови меня......
Я услышу зов в пелене сна.......
И раскроется даль
Расширяясь бушующим летом.....
Снова болен тобой...
И, надеюсь, что ты мной больна....
(с)
Я останусь с тобой до рассвета.....
Помани меня......
Вместе выдумаем любовь.....
С первым взмахом ресниц
Светом звезд осыпается лето....
Тихим эхом дождя....
Эхом снов и несказанных слов......
Помани меня.....
Мы останемся в облаке сонном....
Позови меня......
Я услышу зов в пелене сна.......
И раскроется даль
Расширяясь бушующим летом.....
Снова болен тобой...
И, надеюсь, что ты мной больна....
(с)
Ангел
Немотой закончился день,
Потемнели в парках пруды.
И нагая рыжая Лень
Сядет помечатть у воды.
На бетонные коробки домов,
На черемуховый сумрак аллей,
На изломанные плечи мостов
На шумяший океан тополей,
На усталые лица людей.
Что торопятся боясь неуспеть.
На веселый танец теней
Ляжет полусон-полусмерть.
Ты придешь под вечер, устав
Отползуших ка столетья недель,
И одежду по углам раскидав,
Упадешь ничком на постель.
"Все нормально, все в порядке"-
шепнешь
Этот мир ты знаешь давно.
незаметно. тихо уснешь,
черный ангел стучится в окно.
Будет биться как ночной мотылек,
До крови изранит крыло.
Его рай отсюда далек,
Он незнает, что такое стекло.
А потои погаснет звезда,
Что светила тысячи лет,
ПРогудят вдалеке поезда,
принося с собою рассвет.
И проснется мир от любви,
К повзврослевшим за ночь цветам-
Они прячут чувства свои,
А их смерть еще где то там...
я все же не поэтесса.... а чего скажие ?
Немотой закончился день,
Потемнели в парках пруды.
И нагая рыжая Лень
Сядет помечатть у воды.
На бетонные коробки домов,
На черемуховый сумрак аллей,
На изломанные плечи мостов
На шумяший океан тополей,
На усталые лица людей.
Что торопятся боясь неуспеть.
На веселый танец теней
Ляжет полусон-полусмерть.
Ты придешь под вечер, устав
Отползуших ка столетья недель,
И одежду по углам раскидав,
Упадешь ничком на постель.
"Все нормально, все в порядке"-
шепнешь
Этот мир ты знаешь давно.
незаметно. тихо уснешь,
черный ангел стучится в окно.
Будет биться как ночной мотылек,
До крови изранит крыло.
Его рай отсюда далек,
Он незнает, что такое стекло.
А потои погаснет звезда,
Что светила тысячи лет,
ПРогудят вдалеке поезда,
принося с собою рассвет.
И проснется мир от любви,
К повзврослевшим за ночь цветам-
Они прячут чувства свои,
А их смерть еще где то там...
я все же не поэтесса.... а чего скажие ?Этот вечер был тускло-палевый, —
Для меня был огненный он.
Этим вечером, как пожелали Вы,
Мы вошли в театр «Унион».
Помню руки, от счастья слабые,
Жилки — веточки синевы.
Чтоб коснуться руки не могла бы я,
Натянули перчатки Вы.
Ах, опять подошли так близко Вы,
И опять свернули с пути!
Стало ясно мне: как ни подыскивай,
Слова верного не найти.
Я сказала: «Во мраке карие
И чужие Ваши глаза...»
Вальс тянулся, и виды Швейцарии:
На горах турист и коза.
Улыбнулась, — Вы не ответили...
Человек не во всем ли прав!
И тихонько, чтоб Вы не заметили,
Я погладила Ваш рукав.
С. Парнок
Для меня был огненный он.
Этим вечером, как пожелали Вы,
Мы вошли в театр «Унион».
Помню руки, от счастья слабые,
Жилки — веточки синевы.
Чтоб коснуться руки не могла бы я,
Натянули перчатки Вы.
Ах, опять подошли так близко Вы,
И опять свернули с пути!
Стало ясно мне: как ни подыскивай,
Слова верного не найти.
Я сказала: «Во мраке карие
И чужие Ваши глаза...»
Вальс тянулся, и виды Швейцарии:
На горах турист и коза.
Улыбнулась, — Вы не ответили...
Человек не во всем ли прав!
И тихонько, чтоб Вы не заметили,
Я погладила Ваш рукав.
С. Парнок
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
А. Ахматова
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви,
Как я знаю эти упорные
Несытые взгляды твои!
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
А. Ахматова
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви,
Как я знаю эти упорные
Несытые взгляды твои!
Не хочу тебя сегодня.
Пусть язык твой будет нем.
Память, суетная сводня,
Не своди меня ни с кем.
Не мани по темным тропкам,
По оставленным местам
К этим дерзким, этим робким
Зацелованным устам.
С вдохновеньем святотатцев
Сердце взрыла я до дна.
Из моих любовных святцев
Вырываю имена.
С. Парнок
Пусть язык твой будет нем.
Память, суетная сводня,
Не своди меня ни с кем.
Не мани по темным тропкам,
По оставленным местам
К этим дерзким, этим робким
Зацелованным устам.
С вдохновеньем святотатцев
Сердце взрыла я до дна.
Из моих любовных святцев
Вырываю имена.
С. Парнок
"Все выдумал —
И друга и жену.
Придумал все —
Любовь и даже бога.
Но ты — превыше вымысла любого.
Не смог придумать лишь тебя одну.
Зато сумел все вымыслы прочесть
В глазах оттенка серо-голубого,—
И это выше вымысла любого,—
Люблю тебя такой, какая есть"
А. Межиров
И друга и жену.
Придумал все —
Любовь и даже бога.
Но ты — превыше вымысла любого.
Не смог придумать лишь тебя одну.
Зато сумел все вымыслы прочесть
В глазах оттенка серо-голубого,—
И это выше вымысла любого,—
Люблю тебя такой, какая есть"
А. Межиров
Отчего не ходить в походы
И на подвиги не пускаться,
И не странствовать год за годом,
Если есть, куда возвращаться?
Отчего не поставить парус,
Открывая дальние страны,
Если есть великая малость -
Берег родины за туманом?
Отчего не звенеть оружьем,
Выясняя вопросы чести,
Если знаешь: кому-то нужен,
Кто-то ждет о тебе известий?
А когда заросла тропинка
И не будет конца разлуке,
Вдруг потянет холодом в спину:
"Для чего?.."
И опустишь руки.
М. Семенова
И на подвиги не пускаться,
И не странствовать год за годом,
Если есть, куда возвращаться?
Отчего не поставить парус,
Открывая дальние страны,
Если есть великая малость -
Берег родины за туманом?
Отчего не звенеть оружьем,
Выясняя вопросы чести,
Если знаешь: кому-то нужен,
Кто-то ждет о тебе известий?
А когда заросла тропинка
И не будет конца разлуке,
Вдруг потянет холодом в спину:
"Для чего?.."
И опустишь руки.
М. Семенова
О пощади!- Зачем волшебство ласк и слов,
Зачем сей взгляд, зачем сей вздох глубокий,
Зачем скользит небережно покров
С плеч белых и груди высокой?
О пощади! Я гибну без того,
Я замираю, я немею
При легком шорохе прихода твоего;
Я, звуку слов твоих внимая, цепенею...
Но ты вошла - и дрожь любви,
И смерть, и жизнь, и бешенство желанья
Бегут по вспыхнувшей крови,
И разрывается дыханье!
С тобой летят, летят часы,
Язык безмолвствует... одни мечты и грезы,
И мука сладкая, и восхищенья слезы -
И взор впился в твои красы,
Как жадная пчела в листок весенней розы!
(c) (Д. Давыдов)
Зачем сей взгляд, зачем сей вздох глубокий,
Зачем скользит небережно покров
С плеч белых и груди высокой?
О пощади! Я гибну без того,
Я замираю, я немею
При легком шорохе прихода твоего;
Я, звуку слов твоих внимая, цепенею...
Но ты вошла - и дрожь любви,
И смерть, и жизнь, и бешенство желанья
Бегут по вспыхнувшей крови,
И разрывается дыханье!
С тобой летят, летят часы,
Язык безмолвствует... одни мечты и грезы,
И мука сладкая, и восхищенья слезы -
И взор впился в твои красы,
Как жадная пчела в листок весенней розы!
(c) (Д. Давыдов)
Сквер величаво листья осыпал.
Светало. Было холодно и трезво.
У двери с черной вывескою треста,
нахохлившись, на стуле сторож спал.
Шла, распушивши белые усы,
пузатая машина поливная.
Я вышел, смутно мир воспринимая,
и, воротник устало поднимая,
рукою вспомнил, что забыл часы.
Я был расслаблен, зол и одинок.
Пришлось вернуться все-таки. Я помню,
как женщина в халатике японском
открыла дверь на первный мой звонок.
Чуть удивилась, но не растерялась:
«А, ты вернулся?» В ней во всей была
насмешливая умная усталость,
которая не грела и не жгла.
«Решил остаться? Измененье правил?
Начало новой светлой полосы?»
«Я на минуту. Я часы оставил».
«Ах да, часы, конечно же, часы...»
На стуле у тахты коробка грима,
тетрадка с новой ролью, томик Грина,
румяный целлулоидный голыш.
«Вот и часы. Дай я сама надену...»
И голосом, скрывающим надежду,
а вместе с тем и боль: «Ты позвонишь?»
...Я шел устало дремлющей Неглинной.
Все было сонно: дворников зевки,
арбузы в деревянной клетке длинной,
на шкафчиках чистильщиков — замки.
Все выглядело странно и туманно —
и сквер с оградой низкою, витой,
и тряпками обмотанные краны
тележек с газированной водой.
Свободные таксисты, зубоскаля,
кружком стояли. Кто-то, в доску пьян,
стучался в ресторан «Узбекистан»,
куда его, конечно, не пускали...
Бродили кошки чуткие у стен.
Я шел и шел... Вдруг чей-то резкий окрик:
«Нет закурить?» — и смутный бледный облик:
и странный и знакомый вместе с тем.
Пошли мы рядом. Было по пути.
Курить — я видел — не умел он вовсе.
Лет двадцать пять, а может, двадцать восемь,
но все-таки не больше тридцати.
И понимал я с грустью нелюдимой,
которой был я с ним соединен,
что тоже он идет не от любимой
и этим тоже мучается он.
И тех же самых мыслей столкновенья,
и ту же боль и трепет становленья,
как в собственном жестоком дневнике,
я видел в этом странном двойнике.
И у меня на лбу такие складки,
жестокие, за все со мной сочлись,
и у меня в душе в неравной схватке
немолодость и молодость сошлись.
Все резче эта схватка проступает.
За пядью отвоевывая пядь,
немолодость угрюмо наступает
и молодость не хочет отступать.
1957 Евгений Евтушенко.
Светало. Было холодно и трезво.
У двери с черной вывескою треста,
нахохлившись, на стуле сторож спал.
Шла, распушивши белые усы,
пузатая машина поливная.
Я вышел, смутно мир воспринимая,
и, воротник устало поднимая,
рукою вспомнил, что забыл часы.
Я был расслаблен, зол и одинок.
Пришлось вернуться все-таки. Я помню,
как женщина в халатике японском
открыла дверь на первный мой звонок.
Чуть удивилась, но не растерялась:
«А, ты вернулся?» В ней во всей была
насмешливая умная усталость,
которая не грела и не жгла.
«Решил остаться? Измененье правил?
Начало новой светлой полосы?»
«Я на минуту. Я часы оставил».
«Ах да, часы, конечно же, часы...»
На стуле у тахты коробка грима,
тетрадка с новой ролью, томик Грина,
румяный целлулоидный голыш.
«Вот и часы. Дай я сама надену...»
И голосом, скрывающим надежду,
а вместе с тем и боль: «Ты позвонишь?»
...Я шел устало дремлющей Неглинной.
Все было сонно: дворников зевки,
арбузы в деревянной клетке длинной,
на шкафчиках чистильщиков — замки.
Все выглядело странно и туманно —
и сквер с оградой низкою, витой,
и тряпками обмотанные краны
тележек с газированной водой.
Свободные таксисты, зубоскаля,
кружком стояли. Кто-то, в доску пьян,
стучался в ресторан «Узбекистан»,
куда его, конечно, не пускали...
Бродили кошки чуткие у стен.
Я шел и шел... Вдруг чей-то резкий окрик:
«Нет закурить?» — и смутный бледный облик:
и странный и знакомый вместе с тем.
Пошли мы рядом. Было по пути.
Курить — я видел — не умел он вовсе.
Лет двадцать пять, а может, двадцать восемь,
но все-таки не больше тридцати.
И понимал я с грустью нелюдимой,
которой был я с ним соединен,
что тоже он идет не от любимой
и этим тоже мучается он.
И тех же самых мыслей столкновенья,
и ту же боль и трепет становленья,
как в собственном жестоком дневнике,
я видел в этом странном двойнике.
И у меня на лбу такие складки,
жестокие, за все со мной сочлись,
и у меня в душе в неравной схватке
немолодость и молодость сошлись.
Все резче эта схватка проступает.
За пядью отвоевывая пядь,
немолодость угрюмо наступает
и молодость не хочет отступать.
1957 Евгений Евтушенко.
Ты плачешь, бедная, ты плачешь,
И плачешь верно от того,
Что ничего собой не значишь
И что не любишь никого.
Когда целую твою руку
И говорю о пустяках,
Какую чувствую я муку
Во влажных теплых перстенках!
На картах весело гадаешь,
Дразня сережками бренчишь,
Но всей собою ты рыдаешь,
Но всей собою ты кричишь.
И прорвались твои рыданья,
И я увидел в первый раз
Незащищенное страданье
Твоих невыдержавшихглаз.
(с) Евтушенко.
И плачешь верно от того,
Что ничего собой не значишь
И что не любишь никого.
Когда целую твою руку
И говорю о пустяках,
Какую чувствую я муку
Во влажных теплых перстенках!
На картах весело гадаешь,
Дразня сережками бренчишь,
Но всей собою ты рыдаешь,
Но всей собою ты кричишь.
И прорвались твои рыданья,
И я увидел в первый раз
Незащищенное страданье
Твоих невыдержавшихглаз.
(с) Евтушенко.
Я товарища хороню.
Эту тайну я хмуро храню.
Для других он еще живой.
Для других он еще с женой,
для других еще с ним дружу,
ибо с ним в рестораны хожу.
Никому я не расскажу,
Никому -
что с мертвым дружу.
Говорю не с его чистотой,
а с нечистою пустотой.
И не дружеская простота -
держит рюмку в руке пустота.
Ты прости,
что тебя не браню,
не браню,
а молчком хороню,
Это что же такое,
что?
У меня не умер никто,
и немного прожито лет,
а уж стольких товарищей нет.
Эту тайну я хмуро храню.
Для других он еще живой.
Для других он еще с женой,
для других еще с ним дружу,
ибо с ним в рестораны хожу.
Никому я не расскажу,
Никому -
что с мертвым дружу.
Говорю не с его чистотой,
а с нечистою пустотой.
И не дружеская простота -
держит рюмку в руке пустота.
Ты прости,
что тебя не браню,
не браню,
а молчком хороню,
Это что же такое,
что?
У меня не умер никто,
и немного прожито лет,
а уж стольких товарищей нет.
У тебя было много когда-то улыбок:
удивленных, восторженных, лукавых улыбок,
порою чуточку грустных, но все-таки улыбок.
У тебя не осталось ни одной из твоих улыбок.
Я найду поле, где растут сотни улыбок.
Я принесу тебе охапку самых красивых улыбок.
А ты мне скажешь, что тебе не надо улыбок,
потому что ты слишком устала от чужих и моих улыбок.
Я и сам устал от чужих улыбок.
Я и сам устал от своих улыбок.
У меня есть много защитных улыбок,
делающих меня еще неулыбчивее - улыбок.
А в сущности, у меня нет улыбок.
Ты в жизни моей последняя из улыбок,
улыбка, на лице у которой никогда не бывает улыбок.
удивленных, восторженных, лукавых улыбок,
порою чуточку грустных, но все-таки улыбок.
У тебя не осталось ни одной из твоих улыбок.
Я найду поле, где растут сотни улыбок.
Я принесу тебе охапку самых красивых улыбок.
А ты мне скажешь, что тебе не надо улыбок,
потому что ты слишком устала от чужих и моих улыбок.
Я и сам устал от чужих улыбок.
Я и сам устал от своих улыбок.
У меня есть много защитных улыбок,
делающих меня еще неулыбчивее - улыбок.
А в сущности, у меня нет улыбок.
Ты в жизни моей последняя из улыбок,
улыбка, на лице у которой никогда не бывает улыбок.
Тревожьтесь обо мне...
Тревожьтесь обо мне
пристрастно и глубоко.
Не стойте в стороне,
когда мне одиноко.
В усердии пустом
на мелком не ловите.
За все мое «потом»
мое «сейчас» любите.
Когда я в чем спешу,
прошу вас —
не серчайте,
а если вам пишу,
на письма отвечайте.
Твердите, что «пора!»
всегдашним братским взглядом.
Желайте мне добра
и рядом и не рядом.
Надейтесь высоко
и сердцем и глазами...
Спасибо вам за то,
что будете друзьями!
Тревожьтесь обо мне
пристрастно и глубоко.
Не стойте в стороне,
когда мне одиноко.
В усердии пустом
на мелком не ловите.
За все мое «потом»
мое «сейчас» любите.
Когда я в чем спешу,
прошу вас —
не серчайте,
а если вам пишу,
на письма отвечайте.
Твердите, что «пора!»
всегдашним братским взглядом.
Желайте мне добра
и рядом и не рядом.
Надейтесь высоко
и сердцем и глазами...
Спасибо вам за то,
что будете друзьями!
Людей неинтересных в мире нет...
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.
А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.
У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.
И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Все это забирает он с собой.
Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.
Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.
А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.
У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.
И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Все это забирает он с собой.
Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.
Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.
КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН
Как нежный звук любовных слов
На языке полупонятном,
Твердит о счастьи необъятном
Далекий звон колоколов.
В прозрачный час вечерних снов
В саду густом и ароматном
Я полон дум о невозвратном,
О светлых днях иных годов.
Но меркнет вечер, догорая,
Теснится тьма со всех сторон;
И я напрасно возмущен
Мечтой утраченного рая;
И в отдаленьи замирая,
Смолкает колокола звон.
(c) (К.Д.Бальмонт)
Как нежный звук любовных слов
На языке полупонятном,
Твердит о счастьи необъятном
Далекий звон колоколов.
В прозрачный час вечерних снов
В саду густом и ароматном
Я полон дум о невозвратном,
О светлых днях иных годов.
Но меркнет вечер, догорая,
Теснится тьма со всех сторон;
И я напрасно возмущен
Мечтой утраченного рая;
И в отдаленьи замирая,
Смолкает колокола звон.
(c) (К.Д.Бальмонт)
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
М. Цветаева.
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
М. Цветаева.
Со мною вот что происходит:
Ко мне мой старый друг не ходит,
А ходят в праздной суете
Разнообразные не те.
И он не с теми ходит где-то,
И тоже понимает это,
И наш раздор необъясним
Мы оба мучаемся с ним.
Со мною вот что происходит:
Совсем не та ко мне приходит,
Мне руки на плечи кладёт,
И у другой меня крадёт.
А той, скажите бога ради,
Кому на плечи руки класть,
Та, у которой я украден,
В отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
А будет жить с собой в борьбе,
И неосознанно наметит
Кого-то дальнего себе.
О, сколько нервных и ненужных связей,
Дружб ненужных, во мне уже осатанённость
О, кто-нибудь, приди, нарушь
Чужих людей соединённость
И разобщённость близких душ.
Со мною вот что происходит:
Ко мне мой старый друг не ходит,
А ходят в праздной суете
Разнообразные не те.
Ко мне мой старый друг не ходит,
А ходят в праздной суете
Разнообразные не те.
И он не с теми ходит где-то,
И тоже понимает это,
И наш раздор необъясним
Мы оба мучаемся с ним.
Со мною вот что происходит:
Совсем не та ко мне приходит,
Мне руки на плечи кладёт,
И у другой меня крадёт.
А той, скажите бога ради,
Кому на плечи руки класть,
Та, у которой я украден,
В отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
А будет жить с собой в борьбе,
И неосознанно наметит
Кого-то дальнего себе.
О, сколько нервных и ненужных связей,
Дружб ненужных, во мне уже осатанённость
О, кто-нибудь, приди, нарушь
Чужих людей соединённость
И разобщённость близких душ.
Со мною вот что происходит:
Ко мне мой старый друг не ходит,
А ходят в праздной суете
Разнообразные не те.
ТРИ ПОЦЕЛУЯ
— «Какие маленькие зубки!
И заводная! В парике!»
Она смеясь прижала губки
К ее руке.
— «Как хорошо уйти от гула!
Ты слышишь скрипку вдалеке?»
Она задумчиво прильнула
К его руке.
— «Отдать всю душу, но кому бы?
Мы счастье строим — на песке!»
Она в слезах прижала губы
К своей руке.
(c) (М. Цветаева)
— «Какие маленькие зубки!
И заводная! В парике!»
Она смеясь прижала губки
К ее руке.
— «Как хорошо уйти от гула!
Ты слышишь скрипку вдалеке?»
Она задумчиво прильнула
К его руке.
— «Отдать всю душу, но кому бы?
Мы счастье строим — на песке!»
Она в слезах прижала губы
К своей руке.
(c) (М. Цветаева)
КОГДА ЛЮБОВЬ СТАНОВИТСЯ ПРИВЫЧКОЙ...
Уже не закипает в венах кровь,
И страсть не вспыхнет чиркнутою спичкой.
Как трудно удержать порой любовь,
Когда она становится привычкой.
И самое заветное «люблю»
Не рвет на части спутанные мысли…
Ты забываешь про мечту свою,
В календарях не отмечая числа.
Рука в руке и больше – ничего…
Остывшие оборванные фразы…
И мысли: «А живешь-то для кого?..»
Все чаще беспокоят смутный разум.
И вот уже Любовь с недавних пор
Не Именем становится, а кличкой…
И ты не разглядишь ее в упор,
Когда она становится привычкой…
Уже не закипает в венах кровь,
И страсть не вспыхнет чиркнутою спичкой.
Как трудно удержать порой любовь,
Когда она становится привычкой.
И самое заветное «люблю»
Не рвет на части спутанные мысли…
Ты забываешь про мечту свою,
В календарях не отмечая числа.
Рука в руке и больше – ничего…
Остывшие оборванные фразы…
И мысли: «А живешь-то для кого?..»
Все чаще беспокоят смутный разум.
И вот уже Любовь с недавних пор
Не Именем становится, а кличкой…
И ты не разглядишь ее в упор,
Когда она становится привычкой…
КРОМЕ ЛЮБВИ
Не любила, но плакала. Нет, не любила, но все же
Лишь тебе указала в тени обожаемый лик.
Было все в нашем сне на любовь не похоже:
Ни причин, ни улик.
Только нам этот образ кивнул из вечернего зала,
Только мы — ты и я — принесли ему жалобный стих.
Обожания нить нас сильнее связала,
Чем влюбленность — других.
Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то,
Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши!
Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота
В пробужденьи души.
В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме.
(В нашем доме, весною...) Забывшей меня не зови!
Все минуты свои я тобою наполнила, кроме
Самой грустной — любви.
(c) (М.Цветаева)
Не любила, но плакала. Нет, не любила, но все же
Лишь тебе указала в тени обожаемый лик.
Было все в нашем сне на любовь не похоже:
Ни причин, ни улик.
Только нам этот образ кивнул из вечернего зала,
Только мы — ты и я — принесли ему жалобный стих.
Обожания нить нас сильнее связала,
Чем влюбленность — других.
Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то,
Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши!
Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота
В пробужденьи души.
В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме.
(В нашем доме, весною...) Забывшей меня не зови!
Все минуты свои я тобою наполнила, кроме
Самой грустной — любви.
(c) (М.Цветаева)
ДОРОЖИТЕ СЧАСТЬЕМ, ДОРОЖИТЕ!
Дорожите счастьем, дорожите!
Замечайте, радуйтесь, берите
Радуги, рассветы, звезды глаз—
Это все для вас, для вас, для вас.
Услыхали трепетное слово —
Радуйтесь. Не требуйте второго.
Не гоните время. Ни к чему.
Радуйтесь вот этому, ему!
Сколько песне суждено продлиться?
Все ли в мире может повториться?
Лист в ручье, снегирь, над кручей вяз...
Разве будет это тыщу раз!
На бульваре освещают вечер
Тополей пылающие свечи.
Радуйтесь, не портите ничем
Ни надежды, ни любви, ни встречи!
Лупит гром из поднебесной пушки.
Дождик, дождь! На лужицах веснушки!
Крутит, пляшет, бьет по мостовой
Крупный дождь в орех величиной!
Если это чудо пропустить,
Как тогда уж и на свете жить?!
Все, что мимо сердца пролетело,
Ни за что потом не возвратить!
Хворь и ссоры временно отставьте,
Вы их все для старости оставьте.
Постарайтесь, чтобы хоть сейчас
Эта «прелесть» миновала вас.
Пусть бормочут скептики до смерти.
Вы им, желчным скептикам, не верьте —
Радости ни дома, ни в пути
Злым глазам, хоть лопнуть,— не найти!
А для очень, очень добрых глаз
Нет ни склок, ни зависти, ни муки.
Радость к вам сама протянет руки,
Если сердце светлое у вас.
Красоту увидеть в некрасивом,
Разглядеть в ручьях разливы рек!
Кто умеет в буднях быть счастливым,
Тот и впрямь счастливый человек!
И поют дороги и мосты,
Краски леса и ветра событий,
Звезды, птицы, реки и цветы:
Дорожите счастьем, дорожите!
1968г. Асадов Э.
Дорожите счастьем, дорожите!
Замечайте, радуйтесь, берите
Радуги, рассветы, звезды глаз—
Это все для вас, для вас, для вас.
Услыхали трепетное слово —
Радуйтесь. Не требуйте второго.
Не гоните время. Ни к чему.
Радуйтесь вот этому, ему!
Сколько песне суждено продлиться?
Все ли в мире может повториться?
Лист в ручье, снегирь, над кручей вяз...
Разве будет это тыщу раз!
На бульваре освещают вечер
Тополей пылающие свечи.
Радуйтесь, не портите ничем
Ни надежды, ни любви, ни встречи!
Лупит гром из поднебесной пушки.
Дождик, дождь! На лужицах веснушки!
Крутит, пляшет, бьет по мостовой
Крупный дождь в орех величиной!
Если это чудо пропустить,
Как тогда уж и на свете жить?!
Все, что мимо сердца пролетело,
Ни за что потом не возвратить!
Хворь и ссоры временно отставьте,
Вы их все для старости оставьте.
Постарайтесь, чтобы хоть сейчас
Эта «прелесть» миновала вас.
Пусть бормочут скептики до смерти.
Вы им, желчным скептикам, не верьте —
Радости ни дома, ни в пути
Злым глазам, хоть лопнуть,— не найти!
А для очень, очень добрых глаз
Нет ни склок, ни зависти, ни муки.
Радость к вам сама протянет руки,
Если сердце светлое у вас.
Красоту увидеть в некрасивом,
Разглядеть в ручьях разливы рек!
Кто умеет в буднях быть счастливым,
Тот и впрямь счастливый человек!
И поют дороги и мосты,
Краски леса и ветра событий,
Звезды, птицы, реки и цветы:
Дорожите счастьем, дорожите!
1968г. Асадов Э.
Не надо отдавать любимых,
Ни тех, кто рядом, и ни тех,
Кто далеко, почти незримых.
Но зачастую ближе всех!
Когда всё превосходно строится
И жизнь пылает, словно стяг,
К чему о счастье беспокоиться?!
Ведь всё сбывается и так!
Когда ж от злых иль колких слов
Душа порой болит и рвётся -
Не хмурьте в раздраженьи бровь.
Крепитесь! Скажем вновь и вновь:
За счастье следует бороться!
А в бурях острых объяснений
Храни нас, Боже, всякий раз
От нервно-раскалённых фраз
И непродуманных решений.
Известно же едва ль не с древности:
Любить бесчестно не дано,
А потому ни мщенье ревности,
Ни развлечений всяких бренности,
Ни хмель, ни тайные неверности
Любви не стоят всё равно!
Итак, воюйте и решайте:
Пусть будет радость, пусть беда,
Боритесь, спорьте, наступайте,
И лишь любви не отдавайте,
Не отдавайте никогда!
Ни тех, кто рядом, и ни тех,
Кто далеко, почти незримых.
Но зачастую ближе всех!
Когда всё превосходно строится
И жизнь пылает, словно стяг,
К чему о счастье беспокоиться?!
Ведь всё сбывается и так!
Когда ж от злых иль колких слов
Душа порой болит и рвётся -
Не хмурьте в раздраженьи бровь.
Крепитесь! Скажем вновь и вновь:
За счастье следует бороться!
А в бурях острых объяснений
Храни нас, Боже, всякий раз
От нервно-раскалённых фраз
И непродуманных решений.
Известно же едва ль не с древности:
Любить бесчестно не дано,
А потому ни мщенье ревности,
Ни развлечений всяких бренности,
Ни хмель, ни тайные неверности
Любви не стоят всё равно!
Итак, воюйте и решайте:
Пусть будет радость, пусть беда,
Боритесь, спорьте, наступайте,
И лишь любви не отдавайте,
Не отдавайте никогда!
Любим мы друг друга или нет?
Любим мы друг друга или нет?
Кажется: какие тут сомненья?!
Только вот зачем, ища решенья,
Нам нырять то в полночь, то в рассвет?!
Знать бы нам важнейший постулат:
Чувства хоть плохие, хоть блестящие,
Теплые иль пламенно горящие,
Все равно их строят и творят.
Чувства можно звездно окрылить
Если их хранить, а не тиранить.
И, напротив, горько загубить,
Если всеми способами ранить.
Можно находить и открывать
Все, буквально все, что нас сближает,
И, напротив: коль не доверять,
Можно, как болячки, ковырять
Именно все то, что разделяет.
То у нас улыбки, то терзанья,
То укоров леденящий душ,
То слиянье губ, и рук, и душ,
То вражда почти до обожания.
То блаженство опьяняет нас,
То сердца мы беспощадно гложем.
Осыпая ревностями фраз,
Но причем ни на день, ни на час
Разлучиться все-таки не можем.
Кто ж поможет разгадать секрет -
Любим мы друг друга или нет?
Любим мы друг друга или нет?
Кажется: какие тут сомненья?!
Только вот зачем, ища решенья,
Нам нырять то в полночь, то в рассвет?!
Знать бы нам важнейший постулат:
Чувства хоть плохие, хоть блестящие,
Теплые иль пламенно горящие,
Все равно их строят и творят.
Чувства можно звездно окрылить
Если их хранить, а не тиранить.
И, напротив, горько загубить,
Если всеми способами ранить.
Можно находить и открывать
Все, буквально все, что нас сближает,
И, напротив: коль не доверять,
Можно, как болячки, ковырять
Именно все то, что разделяет.
То у нас улыбки, то терзанья,
То укоров леденящий душ,
То слиянье губ, и рук, и душ,
То вражда почти до обожания.
То блаженство опьяняет нас,
То сердца мы беспощадно гложем.
Осыпая ревностями фраз,
Но причем ни на день, ни на час
Разлучиться все-таки не можем.
Кто ж поможет разгадать секрет -
Любим мы друг друга или нет?
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!
Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.
Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.
Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!
Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.
Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.
Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!
ДРУГ БЕЗ ДРУГА У НАС ПОЛУЧАЕТСЯ ВСЕ...
Друг без друга у нас получается все
В нашем жизненном трудном споре.
Все свое у тебя, у меня все свое,
И улыбки свои, и горе.
Мы премудры: мы выход в конфликтах нашли
И, вчерашнего дня не жалея,
Вдруг решили и новой дорогой пошли,
Ты своею пошла, я — своею.
Все привольно теперь: и дела, и житье,
И хорошие люди встречаются.
Друг без друга у нас получается все.
Только счастья не получается...
1980г.
Друг без друга у нас получается все
В нашем жизненном трудном споре.
Все свое у тебя, у меня все свое,
И улыбки свои, и горе.
Мы премудры: мы выход в конфликтах нашли
И, вчерашнего дня не жалея,
Вдруг решили и новой дорогой пошли,
Ты своею пошла, я — своею.
Все привольно теперь: и дела, и житье,
И хорошие люди встречаются.
Друг без друга у нас получается все.
Только счастья не получается...
1980г.
Слова, слова... как много было вас,
Как много вас, конечно ещё будет...
Способны ль заглушить Создателя вы глас?
Который вас от сонной неги будит.
* * *
Любовь к Христу... Мечтающий о ней
Не замечает свет, горящий рядом,
Блуждая средь мечты своей теней, –
К чему ему ничтожных смертных взгляды!
Он вечно одинок – мечтать о неземном,
Возможно ли, когда земное отвлекает?
О чистом и прохладном, если летний зной,
И о тепле души – в дождиночном мельканье...
* * *
Как много вас, конечно ещё будет...
Способны ль заглушить Создателя вы глас?
Который вас от сонной неги будит.
* * *
Любовь к Христу... Мечтающий о ней
Не замечает свет, горящий рядом,
Блуждая средь мечты своей теней, –
К чему ему ничтожных смертных взгляды!
Он вечно одинок – мечтать о неземном,
Возможно ли, когда земное отвлекает?
О чистом и прохладном, если летний зной,
И о тепле души – в дождиночном мельканье...
* * *
Мосвящение М.Влади
Люблю тебя сейчас
Не тайно - напоказ.
Не "после" и не "до" в лучах твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь,
Но я люблю сейчас,
А в прошлом - не хочу, а в будущем - не знаю.
В прошедшем "я любил" -
Печальнее могил, -
Все нежное во мне бескрылит и стреножит,
Хотя поэт поэтов говорил:
"Я вас любил, любовь еще, быть может..."
Так говорят о брошенном, отцветшем -
И в этом жалость есть и снисходительность,
Как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем
Стремленьи, где утеряна стремительность,
И как бы недоверье к "я люблю".
Люблю тебя теперь
Без мер и без потерь,
Мой век стоит сейчас -
Я вен не перережу!
Во время, в продолжение, теперь
Я прошлым не дышу и будущим не брежу.
Приду и вброд, и вплавь
К тебе - хоть обезглавь! -
С цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
Чтоб после "я люблю" добавил я, что "буду".
Есть горечь в этом "буду", как ни странно,
Подделанная подпись, червоточина
И лаз для отступленья, про запас,
Бесцветный яд на самом дне стакана.
И словно настоящему пощечина -
Сомненье в том, что "я люблю" - сейчас.
Смотрю французский сон
С обилием времен,
Где в будущем - не так, и в прошлом - по-другому.
К позорному столбу я пригвожден,
К барьеру вызван я языковому.
Ах, разность в языках!
Не положенье - крах.
Но выход мы вдвоем поищем и обрящем.
Люблю тебя и в сложных временах -
И в будущем, и в прошлом настоящем!..
1973
Люблю тебя сейчас
Не тайно - напоказ.
Не "после" и не "до" в лучах твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь,
Но я люблю сейчас,
А в прошлом - не хочу, а в будущем - не знаю.
В прошедшем "я любил" -
Печальнее могил, -
Все нежное во мне бескрылит и стреножит,
Хотя поэт поэтов говорил:
"Я вас любил, любовь еще, быть может..."
Так говорят о брошенном, отцветшем -
И в этом жалость есть и снисходительность,
Как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем
Стремленьи, где утеряна стремительность,
И как бы недоверье к "я люблю".
Люблю тебя теперь
Без мер и без потерь,
Мой век стоит сейчас -
Я вен не перережу!
Во время, в продолжение, теперь
Я прошлым не дышу и будущим не брежу.
Приду и вброд, и вплавь
К тебе - хоть обезглавь! -
С цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
Чтоб после "я люблю" добавил я, что "буду".
Есть горечь в этом "буду", как ни странно,
Подделанная подпись, червоточина
И лаз для отступленья, про запас,
Бесцветный яд на самом дне стакана.
И словно настоящему пощечина -
Сомненье в том, что "я люблю" - сейчас.
Смотрю французский сон
С обилием времен,
Где в будущем - не так, и в прошлом - по-другому.
К позорному столбу я пригвожден,
К барьеру вызван я языковому.
Ах, разность в языках!
Не положенье - крах.
Но выход мы вдвоем поищем и обрящем.
Люблю тебя и в сложных временах -
И в будущем, и в прошлом настоящем!..
1973
на N1870413355 - 01.06.04 09:57
Да, я хочу. Хочу уйти совсем
Из мира лжи, притворства и коварства;
Я тендер объявляю – всем,
Желающим покинуть комфортабельное рабство.
Я буду убивать глазастую газель,
Чтоб накормить подругу её нежным мясом,
Изобрету опять фарфор и гжель,
Чтоб было в чём варить питательную массу.
Не лампочка убьёт вечерний мрак –
В углу колышет свет вонючий жирник,
И вместо радио (я не дурак)
Ей расскажу про духов леса злых и мирных.
Она родит мне множество детей –
Сколь сможет, прежде одряхленья,
Из них же выжившие будут те,
Кто назовут себя венцом творенья.
И снова станут строить города,
В которых будут ложь, разврат и пьянство,
И лучше всех живут, кто без труда,
А хуже – те, кто ценит мир и братство.
30.08.2005
_________
Достойная жизнь? Подготовка к достойной смерти.
Да, я хочу. Хочу уйти совсем
Из мира лжи, притворства и коварства;
Я тендер объявляю – всем,
Желающим покинуть комфортабельное рабство.
Я буду убивать глазастую газель,
Чтоб накормить подругу её нежным мясом,
Изобрету опять фарфор и гжель,
Чтоб было в чём варить питательную массу.
Не лампочка убьёт вечерний мрак –
В углу колышет свет вонючий жирник,
И вместо радио (я не дурак)
Ей расскажу про духов леса злых и мирных.
Она родит мне множество детей –
Сколь сможет, прежде одряхленья,
Из них же выжившие будут те,
Кто назовут себя венцом творенья.
И снова станут строить города,
В которых будут ложь, разврат и пьянство,
И лучше всех живут, кто без труда,
А хуже – те, кто ценит мир и братство.
30.08.2005
_________
Достойная жизнь? Подготовка к достойной смерти.
На N1871051826 - 29.08.05 23:20
СЧЁТ ПОТЕРЬ
Прошедшее: любил. Порою, ты услышишь,
Я так сказал... а что сейчас?
Ужель незанятою нишу
Оставлю я, у жизни жить учась?
Любил. И ты любила – помним оба,
Всё в прошлом, а теперь...
Кому клянёшься ты теперь в любви до гроба?
Оставя в прошлом счёт потерь.
И я считаю прошлые потери,
Желая жизнь в миру познать до дна,
Предел же глубины души не мерян,
А счёт потерь – она одна...
31.08.05 0:35
________________________
Я хочу, чтобы друзья были верны мне настолько, насколько верен я себе.
СЧЁТ ПОТЕРЬ
Прошедшее: любил. Порою, ты услышишь,
Я так сказал... а что сейчас?
Ужель незанятою нишу
Оставлю я, у жизни жить учась?
Любил. И ты любила – помним оба,
Всё в прошлом, а теперь...
Кому клянёшься ты теперь в любви до гроба?
Оставя в прошлом счёт потерь.
И я считаю прошлые потери,
Желая жизнь в миру познать до дна,
Предел же глубины души не мерян,
А счёт потерь – она одна...
31.08.05 0:35
________________________
Я хочу, чтобы друзья были верны мне настолько, насколько верен я себе.
ЕЩЁ ЛИСТОК...
Ещё один листок... сорвался и упал.
Наш жизни путь на день длиннее стал,
Оставшийся – на день короче,
Но путь ещё не кончен.
И канул день ушедший в вечность.
В ту вечность, что была до нас.
А после нас... что будет не сейчас,
Другая бесконечность.
В которой нам не быть уже, конечно.
Не быть с тобой на полосе заречной,
Где мы делились юностью беспечной.
Там, где восход закатом в небе встречен.
День без стиха... единственно конечен.
Пропащий день, канувший без следа.
Я со своим опять спешу сюда,
Чтоб день сей не пропал,
Чтоб сей листок в копилку дней попал.
02.09.2005 03:55
Ещё один листок... сорвался и упал.
Наш жизни путь на день длиннее стал,
Оставшийся – на день короче,
Но путь ещё не кончен.
И канул день ушедший в вечность.
В ту вечность, что была до нас.
А после нас... что будет не сейчас,
Другая бесконечность.
В которой нам не быть уже, конечно.
Не быть с тобой на полосе заречной,
Где мы делились юностью беспечной.
Там, где восход закатом в небе встречен.
День без стиха... единственно конечен.
Пропащий день, канувший без следа.
Я со своим опять спешу сюда,
Чтоб день сей не пропал,
Чтоб сей листок в копилку дней попал.
02.09.2005 03:55
ОНА ЕЩЁ ЗВУЧИТ
Она ещё звучит, та песня в поднебесье,
Которую меня просила петь тебе,
Она ещё звучит, и сердце вместе с песней -
Ведь я его вложил в ту песню о судьбе.
В ту песню о судьбе, где мы с тобою вместе,
Играют искры звёзд - застывший фейерверк,
Где я тебе жених, а ты - моя невеста,
Где вечная весна, и музыка трёх рек.
Где музыка тех рек, где мы с тобою пели,
О том, что больше нет несчастья на земле,
Что мы успеем всё, с другим что не успели,
Поднимем всё вдвоём мы на своём крыле...
Она ещё звучит, звучит осиротело,
Средь равнодушных звёзд, застывших в вышине,
И сердце в ней одно - твоё ведь улетело, -
Навечно в песне той, укором тишине.
30.08.2005
Она ещё звучит, та песня в поднебесье,
Которую меня просила петь тебе,
Она ещё звучит, и сердце вместе с песней -
Ведь я его вложил в ту песню о судьбе.
В ту песню о судьбе, где мы с тобою вместе,
Играют искры звёзд - застывший фейерверк,
Где я тебе жених, а ты - моя невеста,
Где вечная весна, и музыка трёх рек.
Где музыка тех рек, где мы с тобою пели,
О том, что больше нет несчастья на земле,
Что мы успеем всё, с другим что не успели,
Поднимем всё вдвоём мы на своём крыле...
Она ещё звучит, звучит осиротело,
Средь равнодушных звёзд, застывших в вышине,
И сердце в ней одно - твоё ведь улетело, -
Навечно в песне той, укором тишине.
30.08.2005
ИЗУМЛЁННАЯ НЕЖНОСТЬ
"Откуда такая нежность,
И что с нею делать, отрок
Лукавый, певец захожий..."
(Марина Цветаева).
* * *
Откуда такая нежность?
Действительно, откуда...
Увиденная вдруг безбрежность
Неведомого чуда.
И где это чудо увидев,
Застыла теперь в изумленье?
К чему бы, чтоб, не обидев,
Его приласкать вдруг стремленье?
И был бы ещё мужчина!
Так нет же, совсем ребёнок.
По-детски влюблён, беспричинно,
Плечом хоть широк и гонок.
... ... ...
Вот так настигает внезапно
Нас чувство к чужому ребёнку;
Детей не растившим занятно,
Вовек не стиравшим пелёнки.
05.09.2005
"Откуда такая нежность,
И что с нею делать, отрок
Лукавый, певец захожий..."
(Марина Цветаева).
* * *
Откуда такая нежность?
Действительно, откуда...
Увиденная вдруг безбрежность
Неведомого чуда.
И где это чудо увидев,
Застыла теперь в изумленье?
К чему бы, чтоб, не обидев,
Его приласкать вдруг стремленье?
И был бы ещё мужчина!
Так нет же, совсем ребёнок.
По-детски влюблён, беспричинно,
Плечом хоть широк и гонок.
... ... ...
Вот так настигает внезапно
Нас чувство к чужому ребёнку;
Детей не растившим занятно,
Вовек не стиравшим пелёнки.
05.09.2005
Привыкаю к окнам между буднями,
Что простым железным «скучно» скованы.
Не поверишь, мне вчера почудилось,
Будто ты сидишь в соседней комнате.
Будто смотришь, как всегда насмешливо,
На мои попытки глупо выглядеть.
Не поверишь, но в дурацкой спешке мы
Прозевали наше чувство выгоды.
Проморгали, разминулись стайками,
Разошлись кругами в синем омуте.
Не поверишь, нелегко быть сталкером
В этой жутко одинокой комнате…
(с) mouse
Что простым железным «скучно» скованы.
Не поверишь, мне вчера почудилось,
Будто ты сидишь в соседней комнате.
Будто смотришь, как всегда насмешливо,
На мои попытки глупо выглядеть.
Не поверишь, но в дурацкой спешке мы
Прозевали наше чувство выгоды.
Проморгали, разминулись стайками,
Разошлись кругами в синем омуте.
Не поверишь, нелегко быть сталкером
В этой жутко одинокой комнате…
(с) mouse
Мы тупеем, порой, в диалоге
(В монологе же мысли стройны)
Что сказали друг другу – в итоге
Так убого с любой стороны.
Я с тобой объяснялся ночами,
Не боясь заплутать ни на миг,
Только то, что понятно в начале,
Всё равно заводило в тупик.
Упиваясь своим красноречьем
Не горжусь, что себя обнажил,
Потому что все речи увечны
Растяжением мысли и жил.
Что надумалось – кануло в лету,
Что сказал - перестреляно в лёт.
Так обидно, что кончилось лето
И июнь одевается в лёд.
(c) Mic 29
(В монологе же мысли стройны)
Что сказали друг другу – в итоге
Так убого с любой стороны.
Я с тобой объяснялся ночами,
Не боясь заплутать ни на миг,
Только то, что понятно в начале,
Всё равно заводило в тупик.
Упиваясь своим красноречьем
Не горжусь, что себя обнажил,
Потому что все речи увечны
Растяжением мысли и жил.
Что надумалось – кануло в лету,
Что сказал - перестреляно в лёт.
Так обидно, что кончилось лето
И июнь одевается в лёд.
(c) Mic 29
Рука в руке затихла мышкой,
Ты спишь уютно и тепло
Свернувшись кошкой. Сладко дышишь
В плечо.
Оконное стекло
Как лоб наморщил летний дождик
Лениво выжав облака.
Здесь воздух чист и невозможен,
А ты возможна и близка,
Но сон твой - шапка-невидимка -
Украл тебя. В который раз
В моих руках, со сном в обнимку
Ты исчезаешь до утра.
(c) Mic 29
Ты спишь уютно и тепло
Свернувшись кошкой. Сладко дышишь
В плечо.
Оконное стекло
Как лоб наморщил летний дождик
Лениво выжав облака.
Здесь воздух чист и невозможен,
А ты возможна и близка,
Но сон твой - шапка-невидимка -
Украл тебя. В который раз
В моих руках, со сном в обнимку
Ты исчезаешь до утра.
(c) Mic 29
Иди, тебя не задержу.
Меня ты выпила до дна.
Пустой бутылкою сижу,
Когда-то крепкого вина.
Беги, тебе не крикну вслед.
Мой голос – вдребезги стекло.
Осколки слов – любовный бред-
Дождем осенним унесло.
Лети, я в небо ни ногой,
Истлели крылья на спине.
По краю пропасти, нагой,
Ползу, завидуя тебе.
Исчезни, в море растворись,
Водою – в пар, вселенной – в ноль.
С обрыва ветром унесись,
А мне оставь разлуки боль.
(c) Mic 29
Меня ты выпила до дна.
Пустой бутылкою сижу,
Когда-то крепкого вина.
Беги, тебе не крикну вслед.
Мой голос – вдребезги стекло.
Осколки слов – любовный бред-
Дождем осенним унесло.
Лети, я в небо ни ногой,
Истлели крылья на спине.
По краю пропасти, нагой,
Ползу, завидуя тебе.
Исчезни, в море растворись,
Водою – в пар, вселенной – в ноль.
С обрыва ветром унесись,
А мне оставь разлуки боль.
(c) Mic 29
На N1870413688 - 01.06.04 12:29
ПРОШЛОЕ ПРОШЛО, А БУДУЩЕЕ - РЯДОМ
Тогда в июльской тишине
Я видел – улыбалась ты во сне;
Той душной ночью среди жарких дней,
Нашёл себя в тебе, я думал, ты – тебя во мне.
Но утром не сказала ты,
Что я – предел твоей мечты;
Подумал я тогда: желания твои просты,
А все мечты с тобой счастливым быть пусты.
Напрасно сердце тщится.
Я в дождь ушёл – не возвратиться,
Вновь без тебя ходить путями, где случится,
Искать мечту, которой не дано с тобою сбыться.
И, проходя по кромке,
Твои слова, летевшие вдогонку,
Услышал поздно очень – голос звонкий
Их заглушил, и ощущенье нежной ручки тонкой,
Которую держал в руке.
В потоке времени мы, как в реке,
В которой просто не бывать нам дважды,
И не вернуть назад вовек, прошедшее однажды.
06.09.2005
* * *
Я поздно заметил, что в этой теме не пишут, а цитируют.
Прошу прощения.
Теперь, когда я представился,
Уместны мои стихи рядом с цитируемыми произведениями?
ПРОШЛОЕ ПРОШЛО, А БУДУЩЕЕ - РЯДОМ
Тогда в июльской тишине
Я видел – улыбалась ты во сне;
Той душной ночью среди жарких дней,
Нашёл себя в тебе, я думал, ты – тебя во мне.
Но утром не сказала ты,
Что я – предел твоей мечты;
Подумал я тогда: желания твои просты,
А все мечты с тобой счастливым быть пусты.
Напрасно сердце тщится.
Я в дождь ушёл – не возвратиться,
Вновь без тебя ходить путями, где случится,
Искать мечту, которой не дано с тобою сбыться.
И, проходя по кромке,
Твои слова, летевшие вдогонку,
Услышал поздно очень – голос звонкий
Их заглушил, и ощущенье нежной ручки тонкой,
Которую держал в руке.
В потоке времени мы, как в реке,
В которой просто не бывать нам дважды,
И не вернуть назад вовек, прошедшее однажды.
06.09.2005
* * *
Я поздно заметил, что в этой теме не пишут, а цитируют.
Прошу прощения.
Теперь, когда я представился,
Уместны мои стихи рядом с цитируемыми произведениями?
На N1871059576 - 05.09.05 09:24
СТАЛКЕР
Сталкер? Да, конечно, сталкер –
Так меня назвали.
Удачливей вора не знали –
Меня ведь сторожа не метил маркер.
Так должное уменью моему воздали:
Хотя и знают, где я взял монету,
Не смогут никогда привлечь к ответу –
На месте преступленья не видали.
Я ночью крался тише мыши
И полз – в траве не видно было;
Сейчас отметить так, чтоб не забыли,
Мою удачу перед всеми гордо вышел.
Так: сталкер я, не вор – не пойман!
Певец удачи, вскормлен ночью тёмной.
07.09.2005
_________
stalker (англ.) – 1) тихо крадущийся; 2) идущий с гордо поднятой головой.
По-русски: не пойман не вор.
СТАЛКЕР
Сталкер? Да, конечно, сталкер –
Так меня назвали.
Удачливей вора не знали –
Меня ведь сторожа не метил маркер.
Так должное уменью моему воздали:
Хотя и знают, где я взял монету,
Не смогут никогда привлечь к ответу –
На месте преступленья не видали.
Я ночью крался тише мыши
И полз – в траве не видно было;
Сейчас отметить так, чтоб не забыли,
Мою удачу перед всеми гордо вышел.
Так: сталкер я, не вор – не пойман!
Певец удачи, вскормлен ночью тёмной.
07.09.2005
_________
stalker (англ.) – 1) тихо крадущийся; 2) идущий с гордо поднятой головой.
По-русски: не пойман не вор.
Не говори: меня он, как и прежде, любит,
Мной, как и прежде, дорожит...
О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
Хоть, вижу, нож в руке его дрожит.
То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
Увлечена, в душе уязвлена,
Я стражду, не живу... им, им одним живу я-
Но эта жизнь!.. О, как горька она!
Он мерит воздух мне так бережно и скудно...
Не мерят так и лютому врагу...
Ох, я дышу еще болезненно и трудно,
Могу дышать, но жить уж не могу.
Мной, как и прежде, дорожит...
О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
Хоть, вижу, нож в руке его дрожит.
То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
Увлечена, в душе уязвлена,
Я стражду, не живу... им, им одним живу я-
Но эта жизнь!.. О, как горька она!
Он мерит воздух мне так бережно и скудно...
Не мерят так и лютому врагу...
Ох, я дышу еще болезненно и трудно,
Могу дышать, но жить уж не могу.
Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.
Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.
Пусть твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.
Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.
Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.
И когда с другим по переулку
Ты пройдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.
Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер!»
Я отвечу: «Добры вечер, miss».
И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.
Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.
Пусть твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.
Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.
Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.
И когда с другим по переулку
Ты пройдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.
Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер!»
Я отвечу: «Добры вечер, miss».
И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.
Я усталым таким еще не был.
В эту серую морозь и слизь
Мне приснилось рязанское небо
И моя непутевая жизнь.
Много женщин меня любило,
Да и сам я любил не одну,
Не от этого ль темная сила
Приучила меня к вину.
Бесконечные пьяные ночи
И в разгуле тоска не впервь!
Не с того ли глаза мне точит,
Словно синие листья червь?
Не больна мне ничья измена,
И не радует легкость побед, -
Тех волос золотое сено
Превращается в серый цвет.
Превращается в пепел и воды,
Когда цедит осенняя муть.
Мне не жаль вас, прошедшие годы, -
Ничего не хочу вернуть.
Я устал себя мучить бесцельно,
И с улыбкою странной лица
Полюбил я носить в легком теле
Тихий свет и покой мертвеца...
И теперь даже стало не тяжко
Ковылять из притона в притон,
Как в смирительную рубашку,
Мы природу берем в бетон.
И во мне, вот по тем же законам,
Умиряется бешеный пыл.
Но и все ж отношусь я с поклоном
К тем полям, что когда-то любил.
В те края, где я рос под кленом,
Где резвился на желтой траве, -
Шлю привет воробьям, и воронам,
И рыдающей в ночь сове.
Я кричу им в весенние дали:
"Птицы милые, в синюю дрожь
Передайте, что я отскандалил, -
Пусть хоть ветер теперь начинает
Под микитки дубасить рожь".
В эту серую морозь и слизь
Мне приснилось рязанское небо
И моя непутевая жизнь.
Много женщин меня любило,
Да и сам я любил не одну,
Не от этого ль темная сила
Приучила меня к вину.
Бесконечные пьяные ночи
И в разгуле тоска не впервь!
Не с того ли глаза мне точит,
Словно синие листья червь?
Не больна мне ничья измена,
И не радует легкость побед, -
Тех волос золотое сено
Превращается в серый цвет.
Превращается в пепел и воды,
Когда цедит осенняя муть.
Мне не жаль вас, прошедшие годы, -
Ничего не хочу вернуть.
Я устал себя мучить бесцельно,
И с улыбкою странной лица
Полюбил я носить в легком теле
Тихий свет и покой мертвеца...
И теперь даже стало не тяжко
Ковылять из притона в притон,
Как в смирительную рубашку,
Мы природу берем в бетон.
И во мне, вот по тем же законам,
Умиряется бешеный пыл.
Но и все ж отношусь я с поклоном
К тем полям, что когда-то любил.
В те края, где я рос под кленом,
Где резвился на желтой траве, -
Шлю привет воробьям, и воронам,
И рыдающей в ночь сове.
Я кричу им в весенние дали:
"Птицы милые, в синюю дрожь
Передайте, что я отскандалил, -
Пусть хоть ветер теперь начинает
Под микитки дубасить рожь".
Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.
Чужие губы разнесли
Твое тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.
Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.
Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.
Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.
Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада...
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.
Чужие губы разнесли
Твое тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.
Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.
Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.
Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.
Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада...
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.